МОЯ БЫВШАЯ СВЕКРОВЬ НАЗВАЛА МЕНЯ ПЛОХОЙ МАТЕРЬЮ — НО ТОГДА МОЙ СЫН СКАЗАЛ ТАКОЕ, ЧТО ВСЕ ЗАМОЛЧАЛИ

Я стоял там, держал в руках тарелку с ребрышками и пытался улыбаться, как будто меня только что не оскорбили перед 30 людьми. Мама Чада, Лоретта, подняла бокал с вином и сказала достаточно громко, чтобы все в заднем дворе услышали: Она ужасная мать, как и ужасная жена. Люди засмеялись не все, но достаточно. Кузен Чада фыркнул в пиво, тетя прикусила губу, не сумев скрыть улыбку. Кто-то пробормотал: Ну, она не ошибается. Как будто меня там и не было, руки так тряслись, что я чуть не уронил тарелку, лицо пылало, и я понял, что не дышу. Мне захотелось исчезнуть. Я посмотрел на сына Майлза. Он сидел у ступенек, болтал ногами и притворялся, что не слышит. Но я знал, что он слышит, он всегда слышит. Я поймал взгляд Чада с другого конца двора. Он не сказал ни слова, просто ухмыльнулся шутке своей мамы, как будто это была семейная традиция. И, возможно, у Мэддоксов всегда был способ превращать жестокость в развлечение. Я никогда не думал, что стану их любимой шуткой. Я сказал себе, чтобы сохранить спокойствие, не для них, а для Майлза. И тут Майлз вдруг встал. Я не видел, как он уходил, в одну секунду он был на траве, а в следующую уже забирался на белый пластиковый стул посреди двора. Он ничего не сказал, просто стоял там, маленький в своей футболке с Человеком-Пауком, моргая на солнце. Все обернулись, чтобы посмотреть. Некоторые засмеялись, думая, что он сейчас начнёт петь или скажет что-то милое. Лоретта все ещё пила, когда он сказал: Бабушка, он ясно сказал: У меня есть кое-что, о чём папа не хочет, чтобы ты знала. И вот воздух сразу изменился, смех прекратился, напитки забыли. Чад замер. Я увидел, как его тело напряглось, как у человека, пойманного на лжи. Он шагнул вперёд и протянул руки, как будто хотел сказать: Спускайся, приятель, но Майлз не двинулся. Он посмотрел на Лоретту своими большими карими глазами и повторил: Бабушка, у меня есть кое-что, о чём папа не хочет, чтобы ты знала.

Наступила такая тишина, что я услышала, как звенят колокольчики у крыльца. Никто не смеялся. Никто не улыбался. И тогда я поняла сейчас что-то произойдёт. Что-то, что уже нельзя будет изменить.