Александр Васин Макаров. ДИКИЙ ИЮНЬ

ДИКИЙ ИЮНЬ

Май иссяк. Надмен, как мэтр,
дул холодный, плотный ветер.
Солнце ржало с высоты.
В поле и душе сквозило.
Жутко и невыразимо
в небо пялились цветы.

Тень дымов носилась тихо.
Или нет, не тень, а прихоть
извивалась, как позор.
Неба синяя рубаха
над живыми и над прахом
наливалась ветром зорь.

И бежали за стрижами
на синеющих скрижалях
угловатые рубцы.
Бубны-облака гудели.
Безголосо следом пели
полевые бубенцы.

Что за музыка вставала
от лемешного отвала,
от обрыва над рекой!
Не хватало только стона.

Он пришел от сухостоя –
и зацвёл тот сухостой.

В небе птичья тьма рыдала,
билось крыльев покрывало,
крики стрелами гнались.
Что там – гимны или плачи?
Гул то радостен, то мрачен,
хошь – ругайся, хошь – молись.

Как рычанье, как мученье
нераздельное реченье
так и слышится везде:
и в покорстве гнутых вётел,
в вихре пыли, плеске вёсел,
тяготении к звезде.

«Как же обрести мне око
видеть верно и далёко –
дальше времени и сил?» –
думал человек, а рядом
жук осмысленным снарядом
слово в воздухе чертил...

Фиолетово и сиро
набухает сумрак. Сыро.
Хищный месяц. Звёздный крик.
И Природы невлюблённой
сквозь озноб догадки тёмной
глянет ясный вечный лик.