Поэма о шестнадцати документах Второго Ватиканского собора

Добрый Папа Иоанн созвал собор, великолепнейший собор,
С таким смелым духом, посреди такой холодной войны, что критики были потрясены.
Он создал комиссии и дал им разрешение:
Пусть старая религия будет пересмотрена!

Первым был принят обширный документ –
под названием Sacrosanctum Concilium,
который давал варварам достаточно места,
чтобы обречь наше мистическое поклонение на (к счастью, временную) гибель.

Вторым после печати было дело, не требующее особого напряжения,
Inter Mirifica – in forma specifica,
Оно стремилось пролить свет на социальную коммуникацию.
Это текст, который никто не помнит, преданный огню.

Третьей пришла конституция, догматическая по своему охвату,
Говорящая об иерархии, возглавляемой папой,
И о Народе Божьем как о свете для народов:
Lumen Gentium, одно из лучших творений собора
(если только кто-то не усмехнётся при виде неприятного выражения «пребывать в»).

Unitatis Redintegratio, возможно, и не нарицательное название,
Но этот указ всё же принёс неприятности,
ибо стало неясно, что обращение – цель.
У протестантов идея заключалась в «будьте дружелюбны»,
Не позволяйте прошлым спорам сделать вас мрачными.

А как же Восток, с его великолепным пиршеством
Для глаз и ушей, одежд, икон, песнопений, благовоний?
Декрет под названием Orientalium Ecclesiarum
Отвечал насущной потребности: «Будьте очень восточными, пожалуйста, и как можно скорее!» (Ибо если ты византиец, то получаешь скидку на странности,
Прямо пропорциональную твоей мужественной бороде.)

В «Христе Господнем» о митрофорниках мы читаем,
Как они должны держаться подальше от порока и заблуждения.
К сожалению, эта важная памятка затерялась
С 1965 года и по сей день.

Presbyterum Ordinis выделяет священников:
Если они равнодушны, овцы станут скотами,
Но если они добры, люди будут порядочными.
Нет смысла отрицать этот закон, древний и недавний.
И если они святые, стадо будет добрым:
Вот, христианское соседство.

Оптатам Тотий о воспитании будущих клириков
Нет ничего, что могло бы взорвать холериков;
Его звучный приказ: «Возьми святого Фому в руки»,
Сталкивается с избеганием всякими Маккарриками.

Декрет о религиозном обновлении, Perfectae Caritatis,
Дал монахиням повод озорничать,
Когда они срывали свои вуали и полировали ногти,
В то время как их братья в коричневом, OFM, OCD,
Даже в чёрно-белых одеждах, OSB и OP,
Следовали моде со всей страстью,
В погоне за нечестивыми Граалями.

С Декретом о мирянах, Apostolicam Actuositatem,
Собравшиеся отцы собора подумали: «Вот они!
Миряне обретут свои ноги и голос!»
К сожалению, следует отметить, что они голосовали ногами,
И, лучше сказать, ещё меньше – своим выбором.
Сладкая ирония Параклита:
Явный подъём традиционных мирян,
Известных своим потомством, смелостью и весельем.

Nostra Aetate заявила, обнажив новизну,
Что христиане и мусульмане поклоняются одному и тому же Богу,
Что индуисты, буддисты и нудисты, бродящие по лесу,
Являются мистиками природы, готовыми к диалогу,
Утверждениями, которые наши предки могли бы назвать «трюками».

Gravissimum Educationis – поистине труднопроизносимое слово для текста, столь скромного, что он придерживается веры.
Оно означает «самое сочное извлечение», что, несомненно, намекает
На черпаки на кухнях для кормления нашего потомства.

Об откровении, вере и передаче,
Dei Verbum носит самую яркую корону.
Его тщательная краткость поразительна в сравнении
Со всем остальным документальным гарнизоном.
Часто говорят, что оно говорит то, чего не говорит, –
Проблема, которая, кажется, никогда не исчезнет.

Самым досадным из всех, вызывая драки в зале,
Был документ настолько либеральным, что, казалось, напоминал
Самую грязь Французской революции:
Я говорю, конечно, о Dignitatis Humanae,
Которая раздражает лефевристов и по сей день.
Существует по меньшей мере сто одно толкование;
Придавая ему сходство со знаменитыми далматинцами.

Серьёзные и ревностные авторы Ad Gentes
Ничего не знали о будущем Нике Фуэнтесе,
Но их настойчивое стремление к миссиям ко всем расам
Показывает иной ход мыслей о благодати Божьей.

Последним, и, пожалуй, наименее важным, был пастырский устав Gaudium et Spes,
Пространный контр-Силлабус, который озадачил бы Святую Терезу,
Настолько полный радости и надежды, что один перитус по имени Ратцингер
Позже назвал его «откровенно пелагианским» — немалый недостаток. Хотя Иоанн Павел II и нашёл кое-что из этого правдой,
Шестьдесят лет спустя это вызывает смех.

Ни одно человеческое творение несовершенно — это предопределено судьбой;
Даже римские соборы не свободны от этой погибели.
Но деяния, совершённые Богом, не могут быть без изъяна,
Особенно если они исходят от Сына Божьего и для Него.
Богоматерь, прекраснейшее дитя Адама, — Та,
В Которой Господь наш превзошёл всё остальное, что Он сотворил:
Безгрешная Дева-Мать, исполненная всякой благодати,
Царица и Соискупительница рода человеческого.
Ей мы посвящаем нашу жизнь, наш разум, наше сердце,
Ибо Мария, как мы знаем, избрала лучшую долю.
Если шестьдесят лет хаоса унесли с собой смертные потери,
Оно будет...