Наша общая жизнь: спор избыточности и минимализма

За почти 50 лет совместной жизни и 58 лет знакомства мы с Танькой, конечно, узнали друг друга. В том числе то, в чем разительно отличались. Менялись, конечно, от времени и эпохи, но все равно отличались. Понятно, что Танька была более сдержанной, бережливой, скромной и осторожной, не любила оставаться без денег, хотя до начала перестройки мы жили почти нищенски и постоянно занимали у соседей. Но даже когда деньги появились и тем более, когда я после перестройки стал работать на разные зарубежные издания, типа, WELT AM SONNTAG, а еще через десять лет на радио «Свобода», у меня отношение к деньгам не поменялось. Я тратил все, что было, а если не хватало, то опять шли к соседям. Таньке это категорически не нравилась, она все любила рассчитывать, и мой размашистой образ жизни был ей чужд.
Помню, как-то мы ночью возвращались из гостей, кажется, были у Оли Будашевской и Коли Кобака на Петроградке, и, уже сев в такси, вспомнили, что денег нет, нет денег, собирались ехать на метро, но опоздали, голь перекатная. И надо либо возвращаться к хозяевам и просить в долг, но мы решили заехать, благо это было близко, от Петроградской на Васильевский к Таниной маме и занять деньги, чтобы расплатиться с водилой.
И тут дело не в деньгах, а в том, что я не боялся без них остаться и оставался ни раз, а она боялась. И очень этого не любила. Потом уже в перестройку, когда деньги начали появляться, всегда одновременно появлялись какие-то непредвиденные расходы. Скажем, на репетиторов для Алеши, который готовился проступать в университет, здесь была туча знакомых, но мне все равно посоветовали взять репетиторов именно с его будущей кафедры. В этот момент постоянной работы у меня не было, только гонорары за публикации, даже Таньке пришлось пойти работать репетитором русского по наводке жены Вити Кривулина - Оли. Но я это к тому, что мы были собраны как бы из разной величины и свойств блоков, я из, приблизительно говоря, крупногабаритных, а она из куда более мелких и аккуратных, но тут дело даже не в величине.
У Таньки в крови был такой минимализм, когда в Америке у нас с определенного момента почти ушли или стали неактуальными материальные проблемы, для нее ничего не изменилось. Она не любила покупать новые вещи, то есть любила, но постоянно себя сдерживала. Так, например, до самого конца она носила куртку, зеленую такую, с капюшоном, купленную то ли на Апражке, то ли на каком-то другом вещевом рынке, еще до отъезда. В ней была эта бережливость, хотя еще раз дело не в деньгах, а в строгости к себе и минимализме. Ты хочешь купить новую рубашку, выкинь старую, говорила она мне. Да, действительно, хранить вещи в большом количестве - это проблема. Но при этом она покупала очень дорогую косметику, хотя игру, типа, в ботокс сыграла один раз, ей категорически не понравилось, и больше она не пробовала.
Точно такая же осторожная и минималистичная она была и в словах. Скажем, почти каждое утро я пишу текст для фейсбука и закончив посылаю ей по почте, мы сидим в разных комнатах, с просьбой, если можешь, проверь, пожалуйста. Ее это страшно раздражало. Зачем эта преувеличенная вежливость, ты прекрасно знаешь, что я не откажу тебе и проверю текст на ошибки. Зачем эта избыточная изысканность в просьбе? Я каждый раз вставал в тупик. Ну как – ты же можешь мне сказать, я сейчас не могу, я проверю потом, через полчаса после завтрака и душа, я просто тебя спрашиваю. Похожим образом ее раздражало даже такое выражение как «большое спасибо» или «огромное спасибо». Почему и зачем «большое», «огромное», почему просто не сказать «спасибо»? Но ведь это всего лишь формула вежливости? Нет, она тяготела к минимализму и строгости, что ли, если я, конечно, правильно подобрал слово, в чем не уверен.
Еще более это касалось еды, хотя не только. Она ненавидела избыток еды, а тем более, когда еда портилась. В супермаркете мы продолжали спорить: не надо мне три упаковки йогурта, у меня еще дома есть начатая, лучше купить свежее после. Это видится и действительно является мелочами, но нет, здесь есть важные продления и продолжения свойств. Даже в болезни, про свои не говорю, они меня мало волнуют, сделала меня американская медицина инвалидом, но и поделом, нечего из себя мачо строить. Но вот начались Таньки болезни, и она опять постоянно сдерживает меня: перестань беспокоиться, ничего страшного, не нагнетай. Как я теперь понимаю, я нагнетал слишком мало, слишком осторожно, а надо было начать нарушать вежливость, устраивать русские скандалы, которых здесь все панически боятся, требовать и заставлять, чтобы не было такое, что человеку, диагноз которому мог поставить любой фельдшер, пять месяцев не могли сделать эндоскопию, а потом халатно и спустя рука делали кетскен или компьютерную томографию. Надо было ставить все и всех вверх дном, но Танька-то была категорически против.
Читать полностью https://mberg.net/nasha-obshhaya-zhizn-spo...