Начало братания с католиками РПЦ МП. Поместный Собор 1971 год. Документальные кадры.

25 июня 1970 г. Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение о созыве Поместного Собора для “замещения вдовствующего Московского Патриаршего Престола 30 мая 1971 года”3.
По его решению была также образована Комиссия по подготовке Поместного Собора в составе 16 человек:
1. Митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, председатель.
2. Митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим.
3. Митрополит Таллинский и Эстонский Алексий.
4. Митрополит Киевский и Галицкий, Экзарх Украины Филарет.
5. Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф.
6. Архиепископ Иркутский и Читинский Вениамин.
7. Архиепископ Львовский и Тернопольский Николай.
8. Архиепископ Минский и Белорусский Антоний.
9. Епископ Тульский и Белевский Ювеналий.
10. Епископ Волоколамский Питирим.
11. Епископ Дмитровский Филарет.
12. Епископ Астраханский и Енотаевский Михаил.
13. Профессор-протоиерей М. Сперанский.
14. Протоиерей Н. Никольский.
15. Профессор Н. Д. Успенский.
16. Профессор А. И. Георгиевский.
Обязанности Комиссии Священный Синод определил так: “разработать представительство клира и мирян на Соборе, процедурные правила Собора и подготовить все необходимые материалы к Поместному Собору”4.
(Положительное решение ЦК КПСС на прошение Совета по делам религий об открытии Собора было дано двумя неделями раньше, 12 июня 1970 года…)
Обнародование даты открытия Собора сразу же вызвало вопросы как в Советском Союзе, так и на Западе. По Положению об управлении Русской Православной Церковью 1945 года избрание Патриарха должно было состояться не позднее шести месяцев после смерти предшественника, а в данном случае избрание переносилось на год. Позже в своих воспоминаниях архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин) приведет различные услышанные им версии отсрочки: и поиски единодушной для власти и Церкви кандидатуры Патриарха, и суровые зимние погодные условия, и “ленинский 1970 год”, который власть не хотела омрачать ничем. Реальность же была более прозаична…
Шел одиннадцатый год так называемой “церковной реформы”, одобренной специальным Постановлением Совета Министров СССР 16 января 1961 г. “Об усилении контроля за деятельностью церкви” и включавшей в себя шесть пунктов, о которых много писалось в последнее время. Но их стоит напомнить:

“коренную перестройку церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих;
восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих;
перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих;
ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания;
ограждение детей от влияния религии;
перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность”5.

Идеологи “церковной реформы” отчетливо представляли себе, что “перестройка церковного управления” может оказаться делом “сложным и деликатным”. Решение было найдено быстро: “Для того, чтобы не вызвать каких-либо осложнений в отношениях между церковью и государством, многие мероприятия проводить церковными руками”6.
Так само отстранение священнослужителей от финансово-хозяйственной деятельности в приходе было проведено по “государственной рекомендации” решением Синода Русской Православной Церкви с дальнейшим утверждением его Архиерейским Собором 1961 г., постановления которого мог отменить только Поместный Собор. И неотвратимость его приближения волновала власть все сильнее. Комитет госбезопасности, точнее, его 5-е управление, в январской 1971 г. аналитической записке, посвященной религиозной обстановке в стране, тоже не скрывало своего беспокойства: среди архиереев не было единства во взглядах.
Одни, такие как архиепископ Казанский Михаил, Ташкентский Гавриил, Иркутский Вениамин, поддерживали взгляды и деятельность Краснова-Левитина и Талантова, которые призывали священноначалие пересмотреть решения 1961 г. Другие настойчиво искали пути в рамках законности “укрепления позиций церкви и расширения ее влияния на население”7.