когда на море качка

Статью «Мария, которая поёт» я написал ещё в прошлом тысячелетии. Впервые её опубликовали в журнале «Ост-Express». Ёзеф Шлейхер в то время работал там редактором. Статья мне самому понравилось. Я выложил в ней не только свою душу, но и душу женщины, которая перестала здесь в Германии петь. Владелец газеты Нэлли Коско была так растрогана, что не могла заснуть. Она позвонила мне ночью, поблагодарила за статью и предложила работу в газете. Я отказался. Сказал, что пишу только тогда, когда хочется и только то, о чём хочется, а у журналиста другая задача. Но тем не менее рад был тому, что статью опубликовали. Её перепечатывали многие газеты, а „Volk auf dem Weg“ перевёл статью на немецкий язык и поместил на своих страницах.
Мария, которая поёт

Марию Ивановну в районе знале все. Она работала в Сарасе завклубом. Каждое село имело своего завклубом. Сараса имела Марию Ивановну. Это мы почувствовали сразу как только переехали жить в Сарасу. Мария Ивановна проводила День Борозды и День Урожая, Проводы Зимы и День улицы, КВН и много ещё чего. Особенно успешно она проявляла себя вместе со своим ансамблем на районных смотрах художественной самодеятельности. „ Мы вчера в районе весь зал на уши поставили“ - любила она после очередных побед похвалиться. И это было сущей правдой. На всех вечеринках, если речь заходила о сарасинской завклубом, каждый считал своим долгом поведать мне одну деревенскую тайну: „На Новый год Мариванна будет „Качку“ петь.“ Я долгое время не мог понять чего в этом находили особенного. Мне пытались объяснить, что петь она будет или в клубе, или на стадионе около большой Ёлки, но непременно без двадцати двеннадцать и при этом всю деревню „поставит на уши.“ Ну споёт, ну „поставит на уши“, она всегда всех зрителей будоражит.

Понять эту деревенскую тайну я смог лишь на Новый год. В самый разгар шумного новогоднего застолья вдруг все засобирались в клуб:
-Скорей, скорей, а то не успеем!
-Что случилось? Что стряслось?
-Так ведь Марьванна же „Качку“ сейчас будет петь!
Люди толпами валили в клуб. Слышится весёлый смех. В ночном морозном воздухе поскрипывает под ногами снег... В клубе веселье в самом разгаре. Под светомузыку толпы односельчан то кружатся в вальсе по залу, то млеют под аргентинское танго, то извиваются под тяжёлый рок. Подходят всё новые люди. Некоторые дурачатся в новогодних масках. Нарастает какое-то напряжение. Все поглядывают на часы в ожидании „Качки“.

И вот наконец она, „Качка“, наконец-то, приходит. Мария Ивановна начинает петь. Молодёжь выходит в круг и каждый по-своему изображает танец. Песню Мария переделала на свой романтический лад и пела с такой страстью, будьто её на самом деле швыряло по океанским волнам среди бушующего урагана.
А-а-а кааг-да на море качка и бушует океа-ан...
Зал неистовствовал. Припев молодёжь орала десятками глоток. Самые резвые при этом припрыгивали чуть ли не до потолка, казалось пол рухнет под ногами и вся деревня провалится со всего размаха вниз со второго этажа. После „Качки“ в клубе жизнь на время замирала. Все разбегались по домам встречать Новый год и смотреть „Новогодний огонёк“.

Кажется я понял сарасинскую тайну. Мария Ивановна пела „Качку“ всего один раз в год и при этом это была её самая последняя в году песня. Молодёжь и некоторые взрослые при этом тоже, так сказать, как никогда на полную катушку отрывались. Это стало в деревне своеобразной традицией.
продолжение в откликах